Глава 3. Куда мы идём?
Искусство часто наделяют функциями проживания боли, вынесения травмы в поле общественного дискурса и конструирования попытки прожить этот опыт. Так в работах, независимо от их ориентированности во времени (отсылают они к прошлому, настоящему или будущему опыту), возникают призрачность, эстетика останков, попытка встраивания материальных объектов в повествование.
[Рис. 131] Дмитрий Каварга. «Явление побоища» (2022)
[Рис. 132] Дмитрий Каварга. Серия «Оболочки внутреннего ландшафта» (2022)
Дмитрий Каварга в проекте «Оболочки внутреннего ландшафта» (2022) развивает тему постиндустриального будущего. Встраивая артефакты человеческой культуры, художник создаёт минималистичные, но фактурные природные ландшафты. Конструируя будущее, Каварга обращается к нынешней материальности. Своеобразное «выворачивание» коллективной памяти о настоящем, объединение всех символов реальности на одном полотне. Внешнее встраивается как в пейзаж истории и будущего, так и в творчество художника.
[Рис. 133-134] Дмитрий Каварга. Фрагменты «Явление древа» (2022)
Алюминиевые панели веют холодом будущего. Апокалиптический исход, иллюстрированный интертекстуальностью, создаёт диалог между автором и зрителем, зрителем и его действиями. И нельзя назвать эту интертекстуальностью приёмом, так как она проходит сквозь современную культуру. Считывание, к которому было много обращений в предыдущей главе, добавляется неосознанно и проходит через всю человеческую деятельность.
[Рис. 135-136] Recycle Group «Homo virtualis» (2017)
Recycle Group (Андрей Блохин и Георгий Кузнецов) в своём творчестве исследуют соседство человека и технологий. В произведениях арт-дуэт фиксирует точку отсчёта новой эры. Проект «Homo virtualis» (2017), реализованный в постоянной экспозиции Пушкинского музея, предлагает зрителям игру по поиску предметов современного искусства, использование дополненной реальности в стабильном пространстве «храма искусств». Это не только легитимизирует современное искусство как часть «высокой культуры» среди массового зрителя, но и даёт выстроить новый взгляд на «классическое» искусство.
[Рис. 135-136] Recycle Group «Homo virtualis» (2017)
Работы Recycle Group, явно находясь в диалоге с теорией искусства, вписывают современного человека, человека будущего в историю. Селфи-палки, смартфоны, социальные сети вырабатывают новые паттерны движения тела, процессы мышления, которые вполне могут быть объектами исследования для последующей цивилизации, как сейчас человечество расшифровывает, например, ритуалы жертвоприношения.
[Рис. 141-148] Recycle Group «Homo virtualis» (2017)
Будущее — безграничная тема для размышления, также она несёт в себе человеческий страх перед концом всего. Часто за проектированием будущего скрывается боль настоящего, попытка побега. На дискуссии «После конечности искусства» (2021) поднимался вопрос «подгоняющего давления» пандемии: желания поскорее осмыслить ситуацию, найти решение и спроектировать возможные варианты развития событий, чтобы хоть как-то выйти из неопределённости. Илья Будрайтскис подметил, что суждение «Как прежде никогда уже не будет» не сбылось. Эпидемия подчеркнула неравенство, но воспроизводящиеся структуры общества (в особенности социальная и политическая) лишь усилились, справившись с вызовом.
[Рис. 149] AES+F «Allegoria Sacra, The Twins» (2012)
Группа AES+F, играя на фобиях цивилизаций, стереотипах массовой культуры, конструирует их закономерный финал, создаёт иллюстрацию страха.
[Рис. 150-152] AES+F «Исламский проект»: «Новая свобода» (1996), «Кельнский собор» (1996), «Белград» (1998)
Видеоинсталляция «Свидетели будущего. Исламский проект» (1996–2003) сталкивает между собой западный и восточный миры. На фотографиях известные достопримечательности Запада сочетаются с элементами ислама: Статуя Свободы в парандже, в Центральном парке Нью-Йорка прогуливаются верблюды, Рейхстаг становится мечетью, или группа муджтахидов с автоматами позирует на Красной площади.
Лев Евзович: «В „Исламском проекте“ мы спорили как раз с тем, что западные ценности и эстетика распространяются по всему миру. Нам хотелось показать параллельный процесс глобализации, когда ислам в самых разных своих проявлениях, в том числе культурных, проникает на Запад. Мы размышляли не о современном Ближнем Востоке, а о западном мультикультурализме. За последние десятилетия в общественных настроениях приятного европейского прогрессизма и гуманизма стало меньше, а страха перед будущим — больше, что привело к популярности правых националистических партий и политиков типа Дональда Трампа» (Лунина, 2020).
[Рис. 153-158] AES+F «Исламский проект»: «Центральный парк, Нью-Йорк», «Музей Гуггенхайма», «Берлин, Рейстаг», «Рим, площадь Святого Петра», «Сидней», «Красная площадь» (1996)
Исламский проект, хоть и предсказал трагедию 11 сентября 2001 года, не является ни антиисламским, ни антизападным. AES+F обличает общество посредством искусства. Группа призывает задуматься, как при глобализации сосуществовать всему многообразию культур.
[Рис. 159] AES+F «Inverto Mundus» (2015)
Образ будущего тесно связан со смертью в работах AES+F. Многоканальная видеоинсталляция «Inverso Mundus» (2015) «переворачивает» реальный мир. Это высказывание соединяет предчувствия и размышления о новом миропорядке и ценностях, правых и левых, защите животных, экологии, о борьбе поколений, о новом неравенстве, о бедных и богатых и всём остальном, что увидит зритель. «Перевёртыши» создают общество Другого, в котором недоступен прежний миропорядок. Происходит «смерть» реальности.
[Рис. 160-167] AES+F «Inverto Mundus» (2015)
«Turandot 2070» (2019) концентрируется уже на одном перевороте, технофеминистском. Гротеск показывает абсурдность страхов консервативного патриархального общества перед женским реваншем. Дополняя одноимённую оперу для Театра Массимо в Палермо, проект рассказывает историю принцессы Турандот, которая правит в столице глобальной империи — Пекине. Принцесса мстит мужчинам за харассмент, которому подверглась ее бабушка (события, происходившие в наше время).
[Рис. 168-169] AES+F «Turandot 2070» (2019)
Сюрреализм в проектах AES+F становится инструментом для разговора о современных проблемах. Плавные движения, эстетичная картинка и гротескные образы подсвечивают реальность с её стереотипами, дискриминацией и страхами.
[Рис. 170-175] Постановка «Turandot» в Teatro Massimo, Палермо
Будущего нет, есть будущие. Илья Федотов-Фёдоров в видеоинсталляциях рассматривает протекающие в мире процессы со стороны других живых существ. Видеоинсталляции «Мотылёк и летучая мышь, летящие на свет» (2020–2021), «Мотылёк, червяк и кокон, убегающие от хвоста феи» (2021) размывают границу между человеком и насекомым. Вслед за Донной Харауэй, Федотов-Фёдоров пишет не историю, истории, расширяя понимание одиночеств в многовидовом мире. Где нет гегемонии потребностей и чувств человека.
[Рис. 176-177] Илья Федотов-Фёдоров. Видео «Мотылёк и летучая мышь, летящие на свет» (2020–2021)
Первый проект был вдохновлён историей подруги художника, которая разводила у себя дома бабочек и мотыльков. Однажды на столе осталась использованная ампула с гормональным препаратом, насекомые слетелись и начали поглощать остатки жидкости из пузырька своими хоботками.
Перформеры (два современных танцора, балерина и танцовщица Vogue) воспроизводят поведение мотыльков, показывая межвидовую трансформацию.
[Рис. 181-183] Илья Федотов-Фёдоров. Видео «Мотылёк, червяк и кокон, убегающие от хвоста феи» (2021)
«Мотылёк, червяк и кокон, убегающие от хвоста феи» (2021), являясь продолжением, рассматривает взаимодействие «нового» существа с мёртвыми животными. Проект был создан в сотрудничестве с Музеем Естественной истории, коллекция которого выстраивается вокруг таксидермии и методов сохранения природы. Художник воплощает идею музеефикации и контакта с предыдущей культурой через архивы.
[Рис. 184-189] Илья Федотов-Фёдоров. Видео «Змея и летучая мышь, подружки осьминога» (2019–2021)
В проекте «Змея и летучая мышь, подружки осьминога» (2019-2021) Федотов-Фёдоров продолжает исследовать Другое. В трёхканальном видео собраны натуралистические съёмки природы, осьминогов и актов коммуникации перформеров со спрутами. В танце-диалоге исполнитель соединяется с осьминогом, который обвивает его части тела щупальцами. Художник говорит о процессах отчуждения в обществе и диссоциации со своим телом.
[Рис. 190] Дмитрий Венков. Серия «Сцены спасения» (2018)
Часто разговор о будущем невозможен. В моменты застоя и потерянности бывает сложно сказать, что именно не устраивает, и вообразить как это преодолеть. Дмитрий Венков в серии «Сцена спасения» (2018) исследует способы вызволения. На каждой фотографии герои группой висят на ветке, цепляются за скалы, прячутся под корневой системой дерева.
[Рис. 191-194] Дмитрий Венков. Серия «Сцены спасения» (2018)
В первой фотографии серии люди собрались на бревне на краю реки. Коллективные идентичные действия перформеров напоминают «Плот Медузы» (1818–1819) Теодора Жерико, героям будто бы некуда деться с этого бревна — оно их единственная опора и спасение. Тела перформеров образуют единицу, коллективное тело, соединяющее их страх, потерянность, желание спастись. Одновременно с этим возникает ощущение одиночества: хоть на снимках от 4 до 12 человек.
[Рис. 195] Роман Мокров. Видео «Dum Spiro, Spero» (2019)
Одинокий герой Романа Мокрова в видеоарте «Dum Spiro, Spero» (2019) преодолевает путь жизни.
«Только сверху, с высоты видны очевидные ямы и трещины» (Мокров, 2019).
Путь, полный падений и подъёмов, изображённый подтаявшим весенним льдом, проходит в роли перформера сам художник. Статичная камера сверху безучастно фиксирует путь. Мокров ещё не знает как пройдёт целая жизнь, но уже смиряется и идёт по узкой тропе: поскальзывается, падает, его ноги уходят под лёд, он поднимает и снова шаг — проваливается по грудь, выбирается и, улавливая равновесие, проходит несколько шагов, опять лёд не выдерживает, не успев выбраться, проваливается ещё глубже, но выплывает и с не меньшими трудностями всё же доходит до другого берега. Превозмогая обстоятельства, герой не сдаётся и борется за свою жизнь и продолжение пути.
«Вместе с Ромой мы шагаем и проваливаемся под лёд, и опять шагаем. Сто сорок два шага за две минуты тридцать шесть секунд» (Муромцева, 2019).
[Рис. 196-197] Тима Радя «Future» (2020)
Иногда боль настолько сильна, что будущего не видно. В 2020 году на фестивале Beat Film Тима Радя представил работу «Future». Переживание о потрясениях настоящего привело к сожжению огромных букв, означающих «БУДУЩЕЕ». 2020-й год Радя описывает так:
«Это год прощания с иллюзиями и напрасными надеждами. Хочется думать, что туман рассеялся, и в открывшемся просторе мы найдём место для альтернативных путей развития. Но у мира огромная инерция, так что я предпочитаю исходить из негативного сценария — это будет не просто туман, но непроницаемая мгла иллюзий» (Тима Радя, 2020).
Идея работы появилась в 2012 году после событий на Болотной площади, буквы были готовы, но до реализации не дошло. Создав произведение в 2020-м, Радя хоть и говорит о «непроницаемой мгле», но всё равно оставляет путь к самостоятельному конструированию судьбы каждым. Что-то сгорает до тла, но не всегда это приговор к концу.
Будущее — сложная тема. В своих размышлениях художники не простаивают в деталях образ будущего, а скорее репрезентируют страхи, связанные с настоящим. Recycle Group и Дмитрий Каварга развивают тему археологии будущего. AES+F гиперболизируют идеи и страхи современности, показывая их самое сюрреалистичное воплощение. Илья Федотов-Фёдоров устал от человеческих проблем и рассказывает о со_существовании с Другими. Роман Мокров закрывает на всё глаза и идёт вперёд. А Тима Радя ставит приговор реальности.
Будущее будет? Как минимум оно наступит, но никто не сможет предсказать, какое именно.
