3. Осознавая сомнамбулизм
Рассмотрим сомнамбулизм, иногда называемый лунатизмом, когда «душа гуляет и носит тело»: человек движется и действует в мире физическом, а пилотирующий дух — в собственной независимой реальности сновидения.
Неврология квалифицирует сомнамбулизм как парасомнию — расстройство, которое проявляется в аномальном поведении человека во время сна. Считается, что оно возникает из-за нарушения ритмов сна и бодрствования, что приводит к частичному возбуждению, когда тело активно, но сознание остается спящим. Стресс, недосыпание и генетическая предрасположенность — всё это может стать причиной. Некоторые психологи предполагают, что таким образом наше бессознательное пытается разобраться с непроработанными травмами и неразрешёнными конфликтами — отсюда и физическое воплощение внутренней борьбы.
Нас, однако, интересует философская перспектива: с этой точки зрения проблема сомнамбулизма предполагает вопросы о природе сознания, об отношениях между разумом, телом и другими объектами, о границах между ними — и о внутренней структуре всей этой россыпи объектов.
Объектно-ориентированная онтология Хармана предполагает, что все объекты, включая человека, имеют внутреннюю сущность, бесконечно проваливающуюся внутрь себя при чьей-либо попытке её ухватить [15]. В случае сомнамбулизма всё перепутывается: сознание лунатика, само по себе являющееся объектом, отключается от физического мира и подключается к объектам сновидческой реальности, в то время как его тело, будучи также объектом, действует независимо в сфере реального, и эта сфера — также объект.
Делёзианские концепции детерриториализации и ризоматического мышления могут быть применены к сомнамбулизму как способ понимания текучей, динамичной природы опыта сомнамбулы. Сомнамбулизм стирает границы между сознательным и бессознательным, фактическим и психическим, прокладывая пути для новых сюжетов. Лунатик превращается в ризоматическое существо, которое перемещается между плоскостями бытия, трнансцендируя всевозможные бинарные оппозиции, определяющие наше понимание себя и мира.
Но мы не остановимся на этом. Осознанные сновидения и осознанный сомнамбулизм, также известный как «вещий лунатизм», привносят новый уровень сложности в наше понимание индивидуации. В этих состояниях мы находимся в сознании и можем руководить своими действиями, будь то во сне или наяву. Осознанный сомнамбулизм может быть понят как лиминальное состояние запутанности физического и онейрического, в котором становится возможным реальный физический полёт.
С точки зрения объектно-ориентированной онтологии, осознанный сомнамбулизм может стать способом преодоления разрыва между внутренней сущностью объектов (в данном случае, человеческого «я», реального мира и пространства сновидений) и их наблюдаемыми качествами. Сомнамбула, осознавая своё состояние, возможно, получает доступ к тем областям собственной сущности, которые обычно недоступны, и взаимодействует с объектами в уникальном режиме — с самим собой как объектом, с миром яви как объектом, с миром сновидения как объектом. В делёзианских терминах эти практики можно рассматривать как усиление ризоматической природы индивида: осознанный сомнамбула конденсирует интенсивность внутри лунатического события, открывая новые пути и опыт. Это ещё один слой взаимосвязанности, где стираются границы между «мной» и «другим», катабазисом и анабазисом, имманентным и трансцендентным, разумом и телом, сном и реальностью, полётом и приземлённостью.
Для удобства будем называть вообще всю физическую реальность словом «город», потому что город — это машина, в которую человек вмонтирован в качестве одной из деталей, и это определяет его функцию. С точки зрения Ги Дебора и ситуационистов [2], осознанный лунатизм может рассматриваться как подрывной акт, форма détournement: индивид возвращает себе бессознательные зоны своей психики и своё спящее, созерцающее тело, перепрофилируя эти элементы для создания новых ситуаций и смыслов в «городе» (напоминаю, что мы условились называть этим словом вообще весь физический мир), для подрыва логики повседневности, который способствует эмансипации отношний человека с городом — с физическим миром.
Психоанализ предлагает другую перспективу, рассматривая осознанный сомнамбулизм как механизм интеграции бессознательных материалов в сознание, а полёта — в приземлённость. Впрочем, стоит отметить и жуткий привкус сверхъестественного (фрейдовского «unheimlich»), странно знакомого, но тревожного, поскольку лунатик сталкивается со своим собственным «я» как автономным, несколько инаковым существом, действующим, движущимся и левитирующим — одновременно во сне и наяву.
Наконец, акт левитации в этом состоянии можно рассматривать как буквализацию символического: преодолевая физические ограничения, осы, возможно, удовлетворяют своё стремление к свободе и трансценденции, которое часто символизируется снами о полётах. Тогда акт левитации можно рассматривать как форму самореализации или индивидуации, физическое воплощение психологического вознесения.
