Глава IV. Голоса города
За всеми архитектурными формами и теоретическими спорами стоят те, для кого город — это дом
Для молодежи Йошкар-Ола с её кремлем и «венецианской» набережной — это данность, город, каким они его знают с детства.
«Мне нравится гулять в центре, здесь красиво и ухоженно»
Для них новые постройки — не «чужие», а просто «современные». Они не чувствуют потери марийской идентичности, потому что у них не было того самого «старого города», с которым можно было бы сравнить. Их культурный код формировался уже в условиях симуляции.
«А что здесь должно быть вместо кремля? Обычные панельные дома?»
Они не видят подмены, потому что не знают, что было подменено. Марийская культура для многих из них — это что-то из области школьной программы, музейных витрин или деревенских праздников, но не живой язык городской среды.
Молодое поколение не защищает новую архитектуру, они просто не видят проблемы. Их идентичность становится все более гибридной и все менее привязанной к конкретному месту.
Старшее поколение
Совершенно иначе говорят те, кто застал город до его «преображения».
Они помнят другую, пусть и менее парадную, но свою Йошкар-Олу.
«Я гуляю по набережной и чувствую себя туристом. Это красиво, но это не наш город, не наш стиль»
Для них новая застройка — это не прогресс, а болезненное вытеснение их памяти, их истории, их визуального мира. Они остро чувствуют, что их культурное пространство оккупировано чужими символами, и это рождает глубокую экзистенциальную тревогу.
«Если честно, получилась бутафория, к тому же некачественно построенная, фасады уже обваливаются»
Старшее поколение — живые свидетели акта культурной подмены. Их мнение — не консерватизм, а реакция на насильственное «размывание» их среды обитания. Они видят, что город, который должен был быть крепостью их идентичности, стал ей самой большой угрозой.
