Бонус. Современные размышления: эхо концепций «летающей архитектуры»
Отсутствие верха-низа, горизонтали-вертикали, бессмысленность понятий тяжести-легкости, равновесия, взаимоисключающего противопоставления изнутри-снаружи, — все эти катастрофические для земной архитектуры условия оказываются естественными и обязательными для метаморфозы.
Метаморфоза — принцип их существования, композиционный закон и новый тип художественного мышления, преодолевшего неустанную опеку гравитации. Правда, здесь же необходимо оговориться. Хотя в пространстве невесомости архитектонический принцип, казалось бы, должен работать вхолостую, его присутствие в космических художественных образах не только допустимо, но и правомерно, как правомерны и метаморфические озарения в искусстве Земли.
Метаморфическая архитектура космоса — это не замена одного композиционного закона другим, а радикальная переоценка привычно незыблемых художественных ценностей, перераспределение их значений и ролей в творческом акте.
В начале нашего века Ле Корбюзье призывал к установлению нового функционального порядка в городах. Эта задача в первом приближении была решена градостроителями-функционалистами. Однако они не учитывали фактора функциональной динамики и их метод оказался неэффективным в современных условиях. Позиции зарубежных специалистов, представленные в теориях мобильного строительства, метаболизма, экистики, также нельзя считать достаточно плодотворными, поскольку в них порядок приносится в жертву динамике. Наше время — переходный этап развития, который требует принципиальной перестройки метода архитектуры и расширения сферы ее деятельности. Эта задача — часть фундаментальной проблемы оптимального управления динамикой сложных пространственных систем. Ее подлинное решение не только в том, чтобы устранить препятствия на пути многообразных изменений структуры, что было провозглашено сторонниками динамического подхода, но и в том, чтобы обеспечить контроль за динамикой. Наиболее эффективно соединение процессов создания гибких структур с кибернетическим моделированием городов, районов расселения, рассматриваемых в классе сложных пространственных систем. Такой подход отвечает плановой природе советского градостроительства и развивает идеи гибкого планирования, принятые сегодня на вооружение нашей экономикой.
Модель метаморфической структуры города. Кинетический контррельеф. Модель демонстрирует возможности трансформаций пространственной структуры города.
Новые возможности открываются на пути конструирования пространственной структуры, в которой функциональные зоны расположены во многих уровнях и связываются в различных направлениях (вертикальном, горизонтальном и наклонном).
Новые образы города должны расшатать «наследственность», чтобы без предубеждения перейти к урбанистическим стереотипам будущего. Фотомонтаж В. Локтева.
Переходя к современному измерению, отмечу, что идеи «летающей архитектуры» продолжают жить, пусть и без прямой связи с Локтевым. В творчестве таких архитекторов и деятелей искусства, как Сантьяго Калатрава, Томас Сарацено, Леббеус Вудс и др., мы наблюдаем интерес к лёгкости структуры, движению, сетчатым формам, атмосфере и невесомости.
Его архитектура — чистое мышление, исследования, фантазии о городах будущего, иногда парящих или трансформирующихся. Прямое пересечение с Локтевым, может заключаться в том, что оба работают на границе реального и воображаемого, оба рассматривают архитектуру как эксперимент, не обязательно реализацию. Локтев не одинок — он часть традиции архитектурных утопистов и исследователей формы.
Леббеус Вудс. Рисунок из серии «La Habana Vieja: Walls. 1994-95. Цветной карандаш, тушь. 307×375 мм | Рисунок из серии „Meta-Institute“. 1994-95. Цветной и графитовый карандаши, калька. 584×314 м
Unified Urban Field, серия Centricity, 1987; карандаш, бумага; 60.96 cm x 58.42 cm| San Francisco Project: Inhabiting the Quake, Quake City, 1995; карандаш и пастель на бумаге; 36,83×58,42×1.91 см
Дэниела Либескинд, работающий с деформацией как философским принципом. Их архитектура — как и у Локтева — основана на идее метаморфозы, перехода, постоянного становления.
Керамическая скульптура The Crown для компании Casalgrande padana, 2015 | Музей и общественный центр в Ухане, 2018
Его здания часто воспринимаются как «скульптуры в воздухе», мосты и вокзалы, которые выглядят парящими. Это резонирует с идеей Локтева об архитектуре вне тяжести — хотя Локтев не делал столь масштабных инженерных конструкций, но занимался идеей освобождения формы. Здесь они могут пересекаться в исследовании автономности формы, Калатрава реализует форму-автономность: структура сама по себе становится впечатляющим событием.
Музей искусств в Милуоки, 1994 | Музей завтрашнего дня в Рио-де-Жанейро, 2015
Эта линия утопий получает продолжение в XXI веке. Аргентинский художник Томас Сарацено с его проектами Aerocene и Cloud Cities буквально реализует мечту Хлебникова и Крутикова — архитектуру, парящую в воздухе. Его воздушные структуры живут в атмосфере, двигаются под действием солнечного тепла, образуя новые формы жизни. Это уже не метафора, а реальность — архитектура без земли. Сарацено прямо говорит о необходимости «архитектуры без углерода, без веса, без центра». В этом смысле он — прямой наследник Локтева: оба они ищут форму, способную существовать в условиях постоянной изменчивости.
Он перерабатывает идею утопии полёта: не просто проект «летающего города» как метафоры, а практически эксперимент с формой и средой, свободной от привычных опор. Связь с Локтевым: Локтев исследовал архитектуру как умозрительную форму, Saraceno развивает это дальше в медиуме искусства + архитектуры, где форма становится площадкой для эксперимента. Полезно для исследования: можно показать цепь эволюции — от авангарда (Крутиков, Малевич), через Локтева-исследователя, к Saraceno-практику-экспериментатору.
Проект «На орбите», 2013
Томас Сарацено. Инсталляция на крыше Метрополитен-музея, Нью-Йорк, США
«Обледенение Архитекторов» — группа прогрессивно мыслящих архитекторов, созданная Ильёй Вознесенским и Ильёй Билашенко в 1993 году в Москве. В творчестве группы «Обледенение архитекторов» можно выделить особое направление — «параархитектура». Речь идет о специфическом жанре, в котором не предполагается конкретное воплощение того или иного объекта в точности, а есть только творчество, связанное с архитектурой, но не настаивающее на абсолютной серьезности.
В такой перспективе творчество Локтева можно воспринимать как предвестие современной архитектурной мысли, где корпус здания отходит на второй план, а форма, движение, взаимодействие с пространством становятся главным. Современная архитектура всё чаще задаётся вопросом: как создать не «здание», а «состояние»? Моя личная рефлексия: изучая Локтева, я понял, что «летающая архитектура» — не столько о полёте в буквальном смысле, сколько о состоянии свободы формы. И сегодня, в цифровую, экологически чувствительную эпоху, эта идея звучит актуально: здания-организмы, лёгкие структуры, сети, атмосферные среды — всё это отголоски темы, которую Локтев начал исследовать десятилетия назад.
