Сформулированная проблема — эмоциональные императивы
Симонова Ольга Александровна ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ ИМПЕРАТИВЫ ПОЗДНЕСОВРЕМЕННОГО ОБЩЕСТВА И ИХ СОЦИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ // Социологический журнал. 2021. № 2.
0.1. Введение
В статье «Эмоциональные императивы позднесовременного общества и их социальные последствия» Ольга Симонова обращается к анализу современной эмоциональной культуры, пытаясь выявить её скрытые механизмы и противоречия. Исследовательница рассматривает чувства не как частное внутреннее переживание, а как социальный феномен, структурированный нормами, ожиданиями и предписаниями. Одним из ключевых элементов этой структуры Симонова называет эмоциональные императивы — своеобразные правила, регулирующие то, что человек должен чувствовать, как выражать эмоции и каким образом их переживать.
Под эмоциональными императивами Симонова понимает нормативные предписания, которые задают желательные модели эмоционального поведения и определяют, какие чувства считаются правильными, а какие нежелательными. Эти императивы формируют пространство, где индивидуальные переживания оказываются вплетены в социальные требования: эмоции перестают быть личными и становятся объектом регулирования, оценки и контроля.
Какие эмоциональные нормы (императивы) формируют эмоциональную культуру позднесовременного общества, как они работают и к каким социальным последствиям приводят?
Ключевые эмоциональные императивы, которые выделяет Симонова: - Рациональный контроль над эмоциями - Стремление к постоянному счастью - Избегание негативных переживаний - Комплекс индивидуальной вины - Поиск подлинных чувств - Императив романтической любви - Чувство обиды и уязвимости - Потребность в волнении и ярких эмоциях - Ностальгия по прошлому - Императив сочувствия и сострадания
Все они тем или иным образом влияют на жизнь человека, но далеко не всегда положительно, а даже скорее наоборот: противоречивые требования (в счастье, в избегании негативных чувств и одновременно в искренности этих самых чувств) приводят к сильному внутреннему конфликту, который отражается и в реальности, и в современном искусстве. Какие-то авторы пытаются бунтовать против давления норм, какие-то тосковать, а какие-то просто наблюдать.
«Постоянное стремление к позитивным эмоциям фактически оборачивается хроническим плохим настроением, выгоранием, депрессивностью и подавленностью в публичной и частной жизни.»
В этом визуальном исследовании я постараюсь изучить художественные проекты, которые, на мой скромный взгляд, можно проинтерпретировать как «рефлексирующие над социальным навязыванием/воспитанием/изменением эмоций».
Также, я возьму на себя наглость и попробую сформулировать проблему, с которой работает каждый художник из ниже представленных.
0.2. На что похожи эмоциональные императивы?
Императивы работают достаточно тонко и спокойно, без грубого назидания и обязательства. Из-за этого может сложиться впечатление (признаюсь, у меня оно так и складывалось последние годы), что никаких эмоциональных норм особо не существует: популярная психология повсеместна, все друг к другу терпимы, и в мире инклюзивности никто никого под одну гребёнку не стрижёт. Но нет! Работа эмоциональных императивов настолько тонкая, что, мне кажется, не все художники, о которых я буду говорить (если хоть кто-то из них), задумывались о том, что общество требует от нас «комплекс индивидуальной вины» или «чувство обиды и уязвлённости».
Я бы могла сравнить эти требования со слабым ветром или течением реки — против пойти, конечно, можно, но глаза начнут слезиться, уши продует или просто быстрее устанешь. Но лучше всего, мне кажется, эту ситуацию описывает другое сравнение: муравей и чернильные дуги, которые он по незнанию боится переступить.
Муравейчик и эмоциональные императивы
Ричард Серра — американский художник, который сделал сталь одним из ключевых материалов для своего искусства, придавая ей изогнутую форму. Человека, встретившего на улице «опрокинутую дугу», как будто сдувает (или отодвигает) ветром (стальным листом) с его первоначальной траектории (пересечь по прямой площадь Фоли (Манхеттен (Нью-Йорк))). А форма «Последовательности» в совокупности с её масштабом в целом напоминает розу ветров (я сразу вспоминаю момент из фильма «Красота по-американски» (реж. Сэм Мендес), где мусорный пакет закручивается в воздухе (как человек (но может и муравей), запутавшийся в листах стали)).
Опрокинутая дуга, Ричард Серра, 1981
Последовательность, Ричард Серра, 2006
Думаю, в этой работе (Richard Serra, Sequence, 2006) достаточно очевидно размышление над средой и окружением, которое словно не вписывается, но именно оно формирует нашу реальность. Понятно, что такую вещь, как огромный лист стали причудливой формы, тяжело не заметить в комнате (как и постоянные разговоры об успехе, осознанности, счастье или очередном «жизнь-изменяющем» инсайте). Эта «Последовательность» может, быть, мешает, может — путает, но кто-то именно там, именно в центре этой путаницы, находит ласковые руки (см. второе фото в карусели).
Сформулированная проблема — среда и её влияние на обитателей.
1. Взволнованность приземлённа
Предлагаю начать так называемую рефлексию над социальным навязыванием/воспитанием/изменением эмоций с работы Ольги Чернешёвой под названием «В ожидании Чуда», которая представляет собой серию из 6 фотографий. На них изображены, по всей видимости, женские головные уборы, снятые со спины, так что даже не сразу понятно, что происходит.
В ожидании Чуда, Ольга Чернышева, 2000
Эти шапочки очень разнообразны и напоминают бутоны, и вот в этом холоде, боязни простудиться появляется тёплая надежда, что произойдёт чудо и посреди снега распустятся бутоны прямо на месте голов этих милых женщин.
В ожидании Чуда, Ольга Чернышева, 2000
В ожидании Чуда, Ольга Чернышева, 2000
В ожидании Чуда, Ольга Чернышева, 2000
А может, мы начнём размышлять о том, что эта шапка появилась, натянутая на череп, благодаря какой-нибудь доброй чудесной истории: подарила подружка, связала мама, наконец-то нашла головной убор модного цвета. Такие милые человечные радости.
Здесь я делаю достаточно грустный вывод: этот трепет, эта взволнованность на самом деле крайне приземлённая и может быть даже жалкая. Ведь мы «ждём чудо», ищем незабываемые потрясения в чем-то настолько обыденном, как странные шапки у постсоветских женщин на улице, лишь бы соответствовать императиву взволнованности и лишь бы гордо увидеть свидетельство своей «полной (и подлинной) жизни». Так как, да, подарок от подружки, связанный её мамой, специально в «трендовом» оттенке — это, по всей видимости, пошло, глупо и навязано (именно наВЯЗано) индустрией моды.
В ожидании Чуда, Ольга Чернышева, 2000
Сформулированная проблема — истинная простота красоты.
2. Противоречивость искренности
Другой занятный тезис звучит так: эмоциональные императивы мешают поиску собственной искренности. Как я писала выше, рассмотренные в статье нормы крайне противоречивы. Человек должен быть искренним и подлинным в своих чувствах, избегать негативных эмоций (но если они есть, то выходит, что это обман и неискренность), нести индивидуальную ответственность за всё, что с ним происходит, и при этом быть счастливым. В такой путанице легко потеряться и не найти руку помощи.
Secret’s Out, Brooke DiDonato, 2021
Брук ДиДанто — художница, которая часто обращается к теме личностной потерянности. На её фотографиях из серии «Дом» всё немного не на своих местах. Проблема не так очевидна: в первые секунды можно даже не понимать, что что-то не так, что что-то поломано — будь то шея, зеркало или телефонный провод. А на самом деле «поломаны» люди.
Им хочется спрятаться на полке с посудой, превратиться в одну из фарфоровых тарелок…
Everything but the Kitchen Sink, Brooke DiDonato, 2020
или в штору, или просто стать невидимыми…
The Landscape Called and Said She’s Lonely, Brooke DiDonato, 2022 Closure, Brooke DiDonato, 2016
Call Waiting, Brooke DiDonato, 2021 Looking Back, Brooke DiDonato, 2022
или замотать себя так, чтобы было тяжело двигаться, или, повернувшись к зеркалу, не видеть себя.
Другая, более мажорная серия работ, связанная с потерей искренности, показывает, что мы многое (возможно, самое интересное) прячем за нормами. «Фото на паспорт» Макса Зидентопфа — это смешные и ироничные снимки, которые показывают привычный официальный портрет, соответствующий всем требованиям, а также то, что обычно остаётся за кадром и до ретуши.
Passport Photos, Max Siedentopf, 2019
Сформулированная проблема — потеря или сокрытие искреннего Я.
3. Невозможность в романтической любви
Императив романтической любви — убеждение, что каждый человек должен хотя бы раз пережить «настоящие» чувства, ведущие к счастью. Хоть и отмечается ослабление этого идеала: люди реже готовы вкладываться в отношения, рационализируют выбор партнёра и всё чаще используют дейтинговые приложения. Нормой становятся частая смена партнёров и постоянный поиск «лучшего» варианта. Однако сам идеал не исчезает: он лишь усиливается и становится труднее достижимым, вызывая тревогу и провоцируя стремление компенсировать её краткосрочными связями и потребительскими удовольствиями. При этом в центре внимания оказывается уже не возлюбленный, а сам любящий — его чувства и переживания, вытесняющие чувства другого.
Everyone I Have Ever Slept With 1963–1995, Tracey Emin, 1995
Инсталляция Everyone I Have Ever Slept With 1963–1995 Трейси Эмин представляет собой маленькую синюю палатку, внутри которой художница с детской наивностью вышила 102 имени людей, с которыми она «спала» на протяжении жизни. При этом речь идёт не только о сексуальных партнёрах: среди имён — друзья, родственники, бывшие возлюбленные и даже два эмбриона, которых она потеряла.
Everyone I Have Ever Slept With 1963–1995, Tracey Emin, 1995
Вышитая на полу фраза «With myself, always myself, never forgetting» показывает одиночество современного человека: даже если кто-то рядом, этого недостаточно для настоящей близости, и этот кто-то неизбежно остаётся в прошлом, тогда как в настоящем остаётся лишь надежда на очередного человека.
Everyone I Have Ever Slept With 1963–1995, Tracey Emin, 1995
Сформулированная проблема — «настоящесть» близости и любви.
4. Вместо обиды — надежда
Жена Монтьена Бунмы умерла в 1995 году от рака. Помимо основного лечения, семья прибегла к традиционной буддийской медицине, которая заключалась в ароматерапии и вере в силу целебных запахов.
Инсталляция «Дом надежды» — это пространственная, сенсорная структура высотой почти пять метров, в которой тысячи нитей из молитвенных бусин медленно свисают вниз. Эти бусины сделаны из лекарственных трав и лечебных шариков, и они не просто декоративны — они наполняют пространство тонким ароматом, который посетитель ощущает ещё до того, как войдёт внутрь.
House of Hope, Montien Boonma, 1997
House of Hope, Montien Boonma, 1997
Императив обиды относится к «невидимым» эмоциональным нормам. Он делает человека чувствительным к окружению и психологически уязвимым, что оправдывает обиду, если реакция других не соответствует его представлению о себе. Обида повышает самооценку и позволяет конструировать идентичность, превращаясь в инструмент эмоциональной уязвимости, поддерживаемой терапевтической культурой.
House of Hope, Montien Boonma, 1997
Удивительно, что в этой работе выбран язык не обиды, а, наоборот, надежды и, возможно, даже какой-то божественной благодарности. Может быть, эффективнее познавать себя и мир именно из этой позиции?
Сформулированная проблема — эффективность надежды.
5. Скромный бунт
Недавно я прочитала забавную историю, связанную с этой серией работ Эрика Булатова, но я переживаю за источник, поэтому, наверное, воздержусь от цитирования.
Насрать, Эрик Булатов, 2019
Моё визуальное исследование подходит к концу: ни одна из работ не дала мне чёткого вывода о моём отношении к эмоциональным императивам. Да, когда человек является заложником обстоятельств, это проблема, но вместе с тем эти обстоятельства могут принести что-то, что действительно имеет смысл — заботу от близких, пусть даже в виде смешной шапки. Да, мы теряем идентичность, но она всё равно остаётся за кадром. Да, «всё заканчивается так — смертью, но сначала была жизнь, скрытая за бла-бла-бла».
Знать об эмоциональных императивах полезно, можно даже на них обидеться. Но я предпочитаю «Настрасть» Эрика Булатова — мощный концептуальный проект, в котором художник использует грубое слово «насрать» как форму личного манифеста и стратегию психологической защиты. Сам Булатов объяснял, что этот девиз восходит к истории археолога Сергея Юренева: когда тот оказывался в тяжёлых обстоятельствах, он молился перед маленькой занавеской, за которой было написано «насрать».
Насрать, Эрик Булатов, 2019
Насрать, Эрик Булатов, 2019
Сформулированная проблема — «надо делать своё дело, и делать его добросовестно. А на остальное — насрать».
6. Вывод
Эмоциональные императивы позднесовременного общества формируют тонкую, но мощную систему норм, которая регулирует наши чувства, поведение и восприятие себя. Они противоречивы: одновременно требуют искренности, счастья, контроля над эмоциями и подлинной романтической любви, создавая внутренние конфликты, тревогу и уязвимость. Художественные проекты, рассмотренные в исследовании, демонстрируют разные стратегии взаимодействия с этими нормами — от скромной радости в повседневности, через осознание потери искренности и трудности «настоящей» близости, до трансформации обиды в надежду или открытого бунта. Работы Монтьена Бунму и Эрика Булатова показывают, что осознание и принятие эмоциональных ограничений может быть источником силы и защиты: надежда и личный манифест становятся инструментами сохранения идентичности и психологического ресурса. Таким образом, исследование подтверждает, что понимание эмоциональных императивов позволяет не только лучше видеть социальные механизмы регулирования чувств, но и выбирать собственную стратегию проживания эмоций — от внутренней рефлексии до смелого отказа подчиняться навязанным нормам.
Симонова Ольга Александровна ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ ИМПЕРАТИВЫ ПОЗДНЕСОВРЕМЕННОГО ОБЩЕСТВА И ИХ СОЦИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ // Социологический журнал. 2021. № 2. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/emotsionalnye-imperativy-pozdnesovremennogo-obschestva-i-ih-sotsialnye-posledstviya (дата обращения: 20.11.2025).
